Манкурты на службе Кремля: как этнические украинцы Дальнего Востока предали свой народ

Когда-то наши предки — украинцы, изгнанные нищетой, голодом и царским гнётом, переселялись на земли Зелёного Клина с надеждой на свободную жизнь. Здесь они строили сёла, сеяли хлеб, передавали детям язык, веру, песни. Это была надежда на то, что где-то в краю между тайгой и сопками удастся сохранить то, что было отнято на родине — свободу, землю, украинскую душу.

Но десятилетия советской власти, а затем и путинской империи сделали своё дело: из вольных украинцев они превратились в манкуртов. Из людей, хранивших в памяти колядки и родовые предания, — в безликих «россиян», чья память стерта до основания. Этот процесс был не быстрым, но эффективным. Он шёл через школу, армию, партсобрания, телевидение и, наконец, войну.

Манкурт — это человек, полностью оторванный от своих корней, языка, памяти. Без рода, без истории, без совести.

«Манкурт — это не просто забывший, кто он. Это человек, которого система сделала своим оружием против его же народа», — Чингиз Айтматов.

Сегодня мы видим: потомки украинцев, живущие на Дальнем Востоке, не только отреклись от своего происхождения, но и стали активными участниками уничтожения Украины. Они не просто молчаливо наблюдают за происходящим — они стали солдатами и пропагандистами той империи, которая исторически пыталась стереть само понятие украинства.

Губернатор-манкурт: Олег Кожемяко Фамилия Кожемяко — типично украинская, распространённая на Черниговщине и Полесье. Сам он родился в селе Черниговка Приморского края — одном из тех украинских поселений, где когда-то звучала рідна мова и хранилась память о вольнице. Это была земля, где казацкая традиция встречалась с суровой дальневосточной природой. Но со временем от этой памяти остались лишь фамилии.

«Постсоветские элиты — это часто потомки тех, кто был ассимилирован, а затем стал проводником нового колониализма», — Ярослав Грицак.

Сегодня Кожемяко — губернатор Приморья, активно участвующий в мобилизации, отправке «гуманитарной помощи» оккупантам и агитации за «спецоперацию». В 2022 году он посещал Мариуполь, фактически участвуя в его захвате. В 2023 году он ездил уже в оккупированный Мариуполь, откуда записывал пропагандистские ролики о «восстановлении», скрывая, что этот город был разрушен российской армией до основания.

Вера Щербина — вице-губернатор без памяти

Фамилия Щербина характерна для украинцев Полтавщины и Черкасщины. Родилась в Сковородинском районе Амурской области, где значительную часть населения в XIX–XX веках составляли переселенцы из Украины. Работала в правительствах Приморья, Камчатки, Сахалина. Бюрократическая карьера, выстроенная на службе системе, полностью вытеснила любые следы идентичности.

«Манкуртизация — один из самых сильных инструментов империи. Превратить колонизированного в лояльного чиновника — значит стереть коллективную память», — Тамара Эйдельман.

Во время войны она координировала логистику отправки грузов на оккупированные территории. Эти «гуманитарные грузы» сопровождались медалями от оккупационных администраций, шевронами Z и упаковками с надписью «От Приморья — на передовую». Украинская фамилия на подписи этих бумаг — уже даже не ирония. Это диагноз.

Другие политические фигуры с украинскими корнями Олег Кожемяко и Вера Щербина — не единичные примеры. На Дальнем Востоке немало представителей власти, чьи фамилии, происхождение или биографии указывают на украинские корни. Некоторые из них раньше не скрывали своей этничности и даже подчёркивали культурную связь с Украиной. Но с началом российской агрессии они либо промолчали, либо встали на сторону режима — одни молча, другие с риторикой, достойной центрального телеканала. Их истории — это иллюстрация того, как система выталкивает память и вытесняет идентичность во имя послушания и карьерного роста.

«Парадокс в том, что потомки репрессированных и ассимилированных нередко становятся рупорами империи», — Иван Преображенский.

Игорь Чемерис — депутат Законодательного собрания Приморского края VII созыва, ранее был вице-губернатором Приморья. Фамилия «Чемерис» происходит из Украины, распространена в Черниговской, Полтавской и Сумской областях. Чемерис родился в городе Бердичев Житомирской области, Украина, а затем переехал на Дальний Восток. Несмотря на свои корни, Чемерис активно участвует в поддержке федеральной политики. С начала вторжения россии в Украину он выступал за «укрепление патриотического духа», курировал военные мероприятия в крае, посещал мобилизованных из Приморья в Херсонской области.

Юрий Гришан — действующий мэр Магадана. Фамилия Гришан распространена среди украинцев, особенно в Черниговской и Полтавской областях. В прошлом Гришан заявлял о своих украинских корнях и культурной связи с Украиной. Однако после 2022 года полностью встал на сторону кремлёвской повестки: участвовал в мероприятиях в поддержку «спецоперации», делал заявления о «сплочённости народа» и необходимости «помогать фронту». Пример Гришана — это пример того, как даже публично осознанная этничность может быть отвергнута ради политической лояльности.

Владимир Печёный — бывший мэр Магадана и губернатор Магаданской области.

Украинец по происхождению, ранее не скрывал своих корней и даже давал интервью на украинском языке. Однако после 2014 года и особенно с начала вторжения в 2022 году, поддержал действия Кремля и выступал за «единство» и «борьбу с внешними угрозами».

Валерий Лимаренко — губернатор Сахалинской области. Фамилия «Лимаренко» характерна для Полтавской и Сумской областей. До войны активно сотрудничал с ВПК, после 2022 года курировал участие Сахалина в отправке военной техники и «гуманитарной помощи» в Донбасс. Делал заявления в поддержку «спецоперации», упоминал «борьбу с нацизмом» в Украине.

Павел Сторожук — исполняющий обязанности министра сельского хозяйства и продовольствия Хабаровского края. Его фамилия имеет украинское происхождение и распространена в центральных и южных регионах Украины. В прошлом упоминал о сельских традициях семьи, связанных с украинскими переселенцами. Кроме того, в посёлок Провидения и другие районы Чукотки и Магаданской области в советское время направляли освобождённых украинцев — бывших узников сталинских лагерей, включая членов ОУН-УПА и их сторонников. После 2022 года Павел Анатольевич активно включился в реализацию задач, поставленных федеральным центром, включая продовольственное обеспечение в рамках мобилизационной экономики. Он также поддерживал акции в поддержку «СВО», подтверждая свою полную лояльность официальному курсу.

Все эти люди — винты и шестерни в большой и циничной машине, где память считается слабостью, а отказ от корней — залогом карьеры. Им всем проще сказать: «Я не украинeц. Я просто российский чиновник».

Тысячи других — молчащих, а часто и предавших

Тысячи этнических украинцев на Дальнем Востоке чувствуют, что их корни — не русские.

Но большинство молчит. Кто-то боится. Кто-то выжидает. Кто-то давно предал свои корни.

«Империи убивают не оружием. Они убивают забвением», — Эдвард Саид.

Платой за молчание стали жизни. Потери вс рф (данные Mediazona, Груз 200, Потери.нет и др.):

• Амурская область: 285–650

• Еврейская автономная область: 64–210

• Хабаровский край: 460–843

• Сахалинская область: 232–410

• Приморский край: 653–1240

• Камчатский край: 154–220

• Магаданская область: 62–111

Это не просто цифры. Это потомки тех, кто когда-то пел «Ой, у лузі червона калина» на берегах Амура, Уссури и Тихого Океана. Сегодня они умирают за чужую власть, за россию.

Манкуртство внутри семьи: личная история автора

Я не пишу эту статью с холодным аналитическим отстранением. Я пишу её, потому что сам был свидетелем того, как работает машина манкуртизации — прямо в моей семье.

В 2014 году, во время первых боёв за Бахмут, когда этот украинский город захватили боевики Гиркина-Стрелкова, моя бабушка — этническая украинка, родившаяся на Дальнем Востоке, — позвонила своей двоюродной сестре, которая жила в тот момент в городе под оккупацией. Я слышал этот разговор.

Моя бабушка убеждала свою сестру, что в Украине — нацизм, что всё происходящее — «американская пропаганда», а сами они — русские, потому что «родились уже в россии». При этом часть разговора происходила на украинском языке — их родном, с детства.

Это и есть манкуртизация — когда человек порой даже разговаривает на языке предков, но фактически отказывается признать этническую принадлежность этих предков своей идентичностью.

Спустя неделю я сделал татуировку с картой Украины и тризубом. Чтобы никогда не забыть, какая кровь во мне течёт.

Да, я совершал ошибки. Был наивным. Шёл не за теми. Верил не тем. Но я не забыл колыбельные прабабушки. Не забыл рассказы прадеда, депортированного с Черниговщины. Не забыл жертвы и боль, которые стоят за моей фамилией, за моей семьёй, за моей родословной.

Пусть я большую часть жизни говорю на русском языке.  Но думаю я — по-украински. Чувствую — по-украински. Верю — так, как верили мои предки.

И пока это живо — я свободен. Я украинец.

Манкуртизация — это преступление. И вызов.

Каждый украинец на Дальнем Востоке — наследник сильного, свободного народа. Но без памяти это наследие исчезнет.

«Память — это акт сопротивления. Забвение — акт подчинения», — Тимоти Снайдер.

Мы, дальневосточные украинцы, — на самом деле часто одиноки. От россии мы видим лишь презрение и ненависть, стремление ассимилировать нас или вовсе уничтожить. Больно признавать, но и от части украинцев в Украине мы порой слышим отторжение — нас называют «не украинцами», иногда даже «москалями».

Но как бы ни было тяжело, как бы ни было больно — знайте, что вы не одни.

Кто-то остался на Дальнем Востоке под «русским миром». Кто-то — в застенках. Кто-то — в изгнании. У нас разное настоящее, часто — разное прошлое. Но мы — дальневосточные украинцы. И я верю, что вместе мы сможем построить общее будущее.

Будущее, в котором наши дети смогут с гордостью и без страха говорить: «Я — українець!». Будущее, в котором в наших сёлах и городах снова зазвучит рідна мова. Где за неё не будут смеяться. Где за неё не будут наказывать. А будут уважать — как голос живого народа, возвращающего себе право на свободу и достоинство. Сейчас — наш момент. Говорить. Писать. Напоминать. И вернуть себе право быть дальневосточными украинцами. 

Мы — є. Мы були. І будемо.